Содержание главы | Оглавление | Следующая глава
     1.2. Группы символов. Рассмотрим конкретные способы, которыми обозначается непринадлежность к общественным структурам и общепринятой культуре, т. е. конкретные символы, используемые в Системе.

Смерть
Сумасшествие
Криминал и наркотики
Детство
Чужие культуры
Восток
Бедность, бесполость, бесстатусность
Естественность
Пассивность
Чертовщина
Путь и дух
     Смерть. Довольно часто на тусовке встречаются символы смерти. Одежда бывает украшена изображением черепа; этот же мотив обычен и в украшениях (брелках, кулонах, перстнях). В настенных надписях Ротонды «смерть» — одно из наиболее часто встречающихся слов: «Выход — жизнь, вход — смерть»; «Никто не выйдет отсюда живым»; «Всё в мире тлен. Мы тленны»; «До встречи там, братья!»; «Все мы гости на этом свете» и т. п. Очень популярен на тусовках мотив самоубийства, Попытка самоубийства (часто демонстративная и «понарошку») — едва ли не знак принадлежности, настоящей Системности: через это немало людей прошло, а еще больше говорят о своем желании покончить счеты с жизнью. Сленг фиксирует самоубийство наряду с другими проявлениями типично Системного образа жизни: кинуться — покончить с собой; покоцать вены (или веники) — перерезать вены и проч. Покоцанные вены (шрамы от порезов на запястьях и предплечьях) видны у многих пиплов и воспринимаются, как правило, с уважением. Попытки оставить этот мир здесь считаются в порядке вещей. Трагически погибшие или ушедшие из жизни добровольно становятся героями Системы; составляются и хранятся на флэтах списки погибших пипл — они максимально реализовали идею смерти, ухода из мира живых, а потому максимально Системны.
     Символы смерти — типичный пример маркеров непринадлежности, выпадения из социальных структур. Психология описывает «сформированный в результате биологической эволюции феномен „страха смерти", которая может быть результатом исключения особи из стада, из стаи… Этот… социально обусловленный вид „страха смерти" опосредуется (отражается) в человеческом сознании часто очень неприятным представлением о нарушении (потере) своего социального статуса».1 То есть с утратой статуса и выпадением из общества бывают связаны вполне реальные переживания страха смерти — ничего удивительного в том, что смерть становится символом бесстатусности. Пипл помещают себя за гранью жизни, в мире потустороннем — за гранью «нашего» мира, вне его. То есть символика смерти оказывается именно знаком внеположенности.
     Сумасшествие. Кроме смерти, престижно сумасшествие. В сленге для него целый ряд терминов: крейзи — сумасшедший, крейза — сумасшествие, шизоваться — вести себя ненормально, шиза — бред или бредообразные проявления, крыша поехала (едет) — психические нарушения и т. д. Системная поговорка: «Не хочу учиться, а хочу лечиться». Лечиться, разумеется, в психиатрии. Одна Системная герла (девушка) так описывала процесс вхождения нового человека в Систему: «Как правило, все, кто приходит в Систему, вначале шизуются… Некоторые люди даже оскорбляются, когда не верят, что они психи». Потому и оскорбляются, что сумасшествие здесь — знак Системности, знак «своего», оно престижно. Многие действительно отлежали в психиатрии (чаще всего с неврозами и пограничными состояниями), что служит предметом их гордости. Сумасшествие — типичный и яркий знак непринадлежности к «нормальному» обществу, к миру общепринятого: этим объясняется его престиж в Системе и непрестижность вне ее.
     Криминал и наркотики. Некоторая часть Системной символики и сленговых слов происходит из криминальной и наркоманской субкультур. На тусовке часто приходится слышать телеги о наркоманах; причем упоминания капки (марихуаны), травки (ее же), колес (наркотических таблеток), машин (шприцев для инъекций наркотиков), ломки (абстинентного синдрома) и проч.— не столько информируют о реальных событиях, сколько призваны показать крутость рассказчика. Их функция — обозначить «своего». Один волосатый так прямо и говорил мне: на тусовке, мол, нарочно «стоят и травят анекдоты: „Колеса сломались, сижу теперь на травке". По анекдотам узнают (своих. — Т. Щ.)». Это способ продемонстрировать владение сленгом, принадлежность миру андеграунда, а вовсе не жалоба реального наркомана на отсутствие таблеток. Скорее всего, даже рассказчик и вовсе не наркоман. Из наркоманского сленга происходят многие Системные термины — например, такой популярный, как облом (и родственные влом, ломает, обломиться) . Причем смысл их уже совсем иной: ломка — не абстинентный синдром, а вообще трудность, неприятное препятствие: «Что-то ломает мне туда идти!» или: «Ну надо же, такой облом!» (т. е. неудача). Иными словами, при переходе из наркоманского сленга в Системный слова проходят процесс перекодирования. Это надо обязательно иметь в виду: значение как слов, так и атрибутов в Системе может быть совершенно иным, чем в «материнской» субкультурной среде.
     Кроме наркоманской, поставщиком сленговых слов и атрибутов оказывается криминальная среда: из нее пришли, скажем, слова лажа и туфта. Использование символов криминала или наркомании в Системе достаточно понятно: это типичные маркеры непринадлежности к общепринятому, символы экстернальности.
     Детство. Очень популярны в Системе знаки детства и детскости. Свой День рождения она празднует 1 июня — в День защиты детей. Вспомним этиологический миф Системы: «Было сказано: „Живите как дети, в мире, спокойствии, не гонитесь за призрачными ценностями. . ."». Или фразу Боба-Художника о строительстве «культуры на фундаменте детскости». Детство в данном случае понимается в противопоставлении миру взрослых: детскость важна как новый принцип строительства культуры — без корысти, как у взрослых, без соперничества и лжи (детство, как уже понял читатель, конечно, мифологизированное — символ для вложения ценностей Системы). «Культура на фундаменте детскости» отражает нежелание взрослеть — входить в мир взрослых, в общество, занимать там какую-нибудь позицию. Это получило в научной литературе название «инфантилизма» контркультуры. Но надо отдавать себе отчет в том, что «детство» и «детскость» — обычные символы внеположенности по отношению к господствующей культурной среде (или коммуникативной сети). То есть это просто отражение реального положения сообщества (Системы в данном случае) в социуме.
     Чужие культуры. Еще одна группа символов внеположенности — символы, почерпнутые из чужих культур, отдаленных в пространстве или во времени. Наиболее яркий пример — использование Системой англицизмов: они пронизывают сленг (бук — книжный магазин, от англ, book — книга; герла — девушка, от англ, girl — девочка, девушка; шузы — обувь, от англ, shoes — ботинки; крейзи — сумасшедший, от англ, crazy; наконец, самоназвание — пипл). Вообще рок-культура, как уже не раз отмечалось, англоязычна, а рок-культура — каркас Системы. Англицизмы в этой среде даже более «свои», чем родной язык, и я записала телегу, запечатлевшую этот парадокс. Рассказывает олдовый пипл Витя: «Один человек, значит, такой хипповой такой внешности совершенно… Из Львова — Яша, по-моему, Черный даже, если я не забыл. Он, значит, вышел из своего родного города на трассу, идет с намерением добраться стопой до Москвы. Ну, идет по трассе, значит, все нормально. Вдруг смотрит — навстречу по трассе идут Двое прихайренных людей, значит (т. е. длинноволосых, с длинным хайром.— Т, Щ.). Ну, он обрадовался, конечно, потому что такие встречи на трассе большая редкость и вообще ништяк как-то встретить своего человека. Ну, он к ним подходит, говорит: „Хелло, пипл", — значит. Так принято было в те времена. Ну, люди ему тоже говорят: „Хелло, пипл!" — значит. Мэн с герлой такие… Ну, он им говорит, по-русски, естественно: „А… куда едете, — естественно, — чего, сами откуда?". А они ему на английском начинают че-то там втюхивать. А он им говорит: „Да бросьте, пипл, стебаться, говорите по-русски". И тогда они достают заграничные паспорта и говорят. .. по-английски там... ну там, на ломаном русском, что мы туристы, там что-то типа этого. Тут он врубается, что это действительно туристы». Вообще говоря, описываемые события очень маловероятны. С чего это англичане приветствуют единственного Яшу во множественном числе («Хелло, пипл!» — т. е. «Здравствуйте, люди!»)? Демонстрируют паспорта какому-то оборванцу — да и вообще, что они делают на пустынной трассе в период жесткого контроля (времена-то были расцвета административно-командной системы). Но телеги, как уже говорилось, не рассчитаны на фактологическую критику. Их задача — зафиксировать Системную норму, представление Системы о самой себе. В данном случае — о роли английского как опознавательного знака «своих».
     В поисках символов непринадлежности к господствующей культуре Система смотрит не только на Запад, но и на Восток. На стенах возле Сайгона (самого популярного в описываемый период в Ленинграде места тусовок) нарисованы китайские иероглифы. Очень часто в украшениях одежды, на стенах и в речи мелькают «инь-ян», «дао»; много говорят о буддизме (особенно дзэн), вообще популярны восточные культы (тантра-йога, кришнаизм, шиваизм, др.), разного рода медитативные практики и проч. Обращение андеграунда к Востоку характерно не только для России, но и для Запада, многие восточные культы пришли к нам с Запада (например, движение Хари Кришна — из США через Швецию).
     Еще одно проявление выхода из систем господствующей культуры — обращение к культурным традициям, отдаленным во времени: Система ищет символы в прошлом и даже в будущем. С одной стороны, пишут слова с дореволюционным «ять», Ленинград называли Питером задолго до официального переименования его в Санкт-Петербург, обращались друг к другу: «сударь» или «господа» во время расцвета «товарищей»; с другой стороны, создают фантастические миры. Тусовка дала много фантастов, а Ефремов и Стругацкие почитаются здесь почти пророками. На полном серьезе пипл снаряжают экспедиции по поиску снежного человека; уезжают в леса исследовать зоны проявления неведомых земных энергий и потом рассказывают о явлении энергетических фантомов, необъяснимых исчезновениях вещей и людей, переносе их на большие расстояния, призраках и т. д. Создаются иные миры — опять-таки позволяющие выйти или, точнее, обозначить свой выход за пределы господствующей культурной парадигмы. Фантастика внесла заметный вклад в формирование символического языка Системы. Здесь есть несколько человек по прозвищу Сталкер. Есть Дикобраз (тоже взято из фильма А. Тарковского «Сталкер» по книге Стругацких). От Стругацких пришли такие понятия, как энергетическая «ловушка», «мышеловка», — мы еще встретимся с ними, когда будем описывать представления Системы о таинственных энергиях. Итак, источниками символов служат культурные области, находящиеся за пределами нынешней общепринятой культуры: чужестранные, прежние, наконец, фантастические миры. Бедность, бесполость, бесстатусно с т ь — еще одна группа символов Системы. Девушки нередко совсем или почти лысы, а молодые люди — длинноволосы. У девиц мешковатые свитера и джинсы — и у молодых людей. Очень часты какие-то намеки на голубизну. Женственность, женское начало — мягкость и слабость — нарочно взращиваются хипповской культурой. Мужчины нежны и трогательны, девушки грубоваты — не всегда, конечно, — речь идет о тенденции. Это, скорее, не перемена пола, а его утрата, стирание половых различий (на уровне символики).
     Потом символы бедности: джинсы нарочно заплатанные, низ их махрится, дорогих украшений практически не встретишь — в тусовочной среде это неприлично. Символическая ценность заплаток зафиксирована даже на уровне самосознания Системы, ее мифа о себе. Девушка по прозвищу Урфин Джюс написала, например, в своей рукописной книжке «Веселые истории»: «А соседи-металлисты всё плевали друг в друга краской и сыпали рваным железом. „К чему?" — недоумевали мы — оно не годилось даже для заплаток на штаны. А мы очень любили это дело — ставить заплатки. Кропотливо трудясь каждый над своими штанами, мы даже становились как-то добрее. Теперь я толком не могу объяснить, как это получалось. . .». Символом металлистов справедливо считается металл («рваное железо»), а вот у волосатых в этой роли заплатки.
     Бедность, бесполость — все это грани бесстатусности: нет и не должно быть в Системе статусных различий — ни по благосостоянию, ни даже по полу. Опять же статусов нет потому, что пипл вне статусной системы, вне иерархии общества: бесстатусность — проявление внеструктурности.
     Естественность — пожалуй, основное требование, предъявляемое тусовкой к поведению. Естественность здесь понимают в смысле спонтанности, природности, неосознанности — в общем неокультуренности. Вообще в антиномии природы и культуры явно предпочитают природу. Один из любимых изобразительных символов — дерево. Человек должен быть естественным образом слит с природным окружением, со всем живым в мире: бродячий мотив настенных изображений, да и живописных работ — дерево или трава, произрастающая из хипповской головы. На одном графическом листе А. Иосифова (Москва) в этой траве на голове птицы свили гнездо и вывели птенцов — отчего хозяин головы, похоже, счастлив. Длинные волосы также знак естественности, необработанности: стричь — значит окультуривать, а у хиппи принцип: растет — и пусть растет. По той же причине часто носят и бороду. Иногда, напротив, стригутся наголо, а в сущности смысл тот же: отказ от приличной прически вообще. Неряшливость, иногда просто грязь в одежде и квартире — тоже демонстрация пребывания вне культуры. То есть «природность» в Системном смысле — опять-таки знак экстернальности, выпадения из культурной среды.
     Очень важен еще один, аспект символического поведения в хипповской и постхипповской среде: пассивность, отказ от активных действий. Символ Цветочной революции: хиппи вставляют цветы в дула винтовок полиции — на насилие отвечают ненасилием. Идеал — принимать всё в мире пассивно, как это делают растения (потому очень много растительной символики). Одного олдового хиппи зовут Улитка Сольми — «улитка» потому, что «слабость непобедима». Культ слабости, непротивления, спокойной отрешенности — весьма популярен, собственно говоря, он в основе Системного образа жизни. Отказ от активности доходит иногда до отказа от собственного «я». Применяются разного рода медитативные практики для достижения утраты «я» и слиянности с миром, растворения в мире. Неактивность, отсутствие «я», культ слабости — проявления бесстатусности. Нет статуса — нет своих статусом предопределенных норм и программ; человек не включен в систему взаимодействий, составляющих общество. Так что пассивность (в данном случае символическая) есть один из способов обозначить свое выпавшее, «подвешенное» положение вне структуры.
     Выпадение из общества обозначается также через символику чертовщины (в христианских странах) или Бога (в атеистических), то есть выбирается символ, максимально противоположный символу общепринятых ценностей. Именно этим можно объяснить появление в нашей стране, пережившей войну с фашизмом (и эта война стала одним из краеугольных камней нашей мифологии), молодежных группировок с фашистской символикой. Чаще всего это обычные хулиганы, но они используют фашистские кресты, черную форму и прочие атрибуты (сразу заметим, что такого рода групп в Системе нет, мы упомянули внесистемные реальности, с тем чтобы проиллюстрировать использование андеграундом неприемлемых для общества в целом символов). Пока был Советский Союз с господствовавшей идеологией атеизма, в Системе много говорилось о Боге, поисках Бога; как только общество стало возвращать, а затем и усиленно пропагандировать христианство, в андеграунде стал нарастать сатанизм. Функция обоих этих символов в данном случае схожа: обозначить свою внеположенность обществу. Поэтому, вероятно, в Ротонде и появилась в свое время (1989 г.) надпись: «Бог един, но Он может быть Сатаной!».
     Среди прочих символов внеструктурности и бесстатусности, используемых Системой, можно назвать еще символы пути (в противопоставлении его Дому, прочному положению, достигнутой цели) и духа (в противопоставлении материальным ценностям: дух как символ выхода из материального «этого» мира в потусторонний — астральный, трансцендентный — духовный мир). Путь здесь понимают как выход вовне, отсутствие точного «места под Солнцем». Сама жизнь в Системе переживается как путь, а самое характерное и престижное проявление Системного образа жизни — трасса, путешествие автостопом. На трассе сам путь глубоко ритуализован, и он несравненно важнее цели путешествия. Иногда специально выходят на трассу, чтобы пережить состояние непривязанности, свободы. Впрочем, о трассе мы будем подробно говорить в пятой главе.
    
     Содержание главы | Оглавление | Следующая глава

Проблема адаптации к другой культурной среде

Реклама:

Для кинозалов оборудование dolby digital в компании КИНОЛАБ
Продаем унитазы в магазине сантехники