Содержание главы | Оглавление | Следующая глава
Символика — первое, что бросается в глаза внешнему наблюдателю; именно по ней обычно судят о Системе. Своеобразная символика Системы создает о ней представление как о скопище грязных, бедных, инфантильных людей, склонных к криминалу, наркотикам, половым извращениям, самоубийствам. Очень неприглядная получается картина. Однако не надо забывать, что это всё только символика, «внешние одежды» сообщества. Использование наркоманских символов не говорит еще о поголовной наркомании. Дело в том, что внешний наблюдатель часто приписывает чужим символам те значения, которые вкладывает в них его родная среда, например — «большое» общество, к которому принадлежит интерпретатор, или его конкретная малая группа.
Между тем значение символа имеет групповой характер: в одной группе или культурной среде оно может быть совершенно иным, чем в другой (см. работы Ч. Осгуда с сотрудниками по методу Семантического Дифференциала2). При переходе групповой границы происходит перекодирование символа. Мы уже обращали внимание на перекодирование Системой воспринятых ею наркоманских слов и выражений. То же происходит с любым символом, взятым ею на вооружение. Какую информацию вкладывает во все эти символы сама Система, для внешнего мира тайна. На протяжении настоящей книги мы будем как раз извлекать из них эту внутреннюю информацию, конкретно тот смысл, что вкладывается этим именно сообществом.
Сам же выбор символов — сколь бы они ни были шокирующие, иной раз отвратительные для внешнего наблюдателя, — задан уже заранее. Он обусловлен положением Системы вне сферы общепринятого, вне социальной структуры «большого» общества — и просто отражает такое положение. То есть выбор символики предопределен реальной локализацией сообщества в социуме. Не случайно В. Тэрнер отмечает у самых разных (но всегда лиминальных) сообществ тот же набор атрибутики, что мы видели в Системе. Везде, где появляются люди в переходном (лиминальном) состоянии, пишет В. Тэрнер, «их двусмысленные и неопределенные свойства выражаются большим разнообразием символов в многочисленных обществах, ритуализирующих социальные и культурные переходы. Так, лиминальность часто уподобляется смерти, утробному существованию, невидимости, темноте, двуполости, пустыне, затмению солнца или луны. Лиминальные существа…могут представляться как ничем не владеющие. Они могут наряжаться чудовищами (ср. устрашающий облик панков или мёталлистов-сатанистов. — Т. Щ.), носить только лохмотья или даже ходить голыми. . .».3 Кажется, что Тэрнер описывает нашу Систему. А между тем этот пассаж — обобщение наблюдений множества сообществ в самых разных культурах. Среди них карнавальная толпа в средневековом городе, группа инициируемых мальчиков в священном лесу, религиозные общины последователей Чайтаньи или св. Франциска Ассизского. Объединяет их только внеструктурное положение, связанное с неопределенностью статуса их членов. Ее слепком, отражением, следовательно, и является описываемый тип символов.
Набор символов не только отражает экстернальность сообщества, но и закрепляет ее; экстернальность фиксируется и получает способность самовоспроизводиться. Символы отбирают людей в сообщество: шокируют и отпугивают благополучных, привлекают неблагополучных и выпавших. Последние, еще не будучи членами Системы, уже несут в себе — своем мироощущении, поведении, часто и внешности — ее символы. Потерянный, дезадаптированный человек печален, пассивен, ему близки мысли о смерти (как мы уже говорили, связанные обычно с неопределенностью статуса). Такой человек на тусовке не будет отвергнут, а, наоборот, воспринят сразу как «свой». Система «втягивает» в свой круг неблагополучных — и именно благодаря своеобразному набору символов. То есть первая открывшаяся нам социальная функция символа — отбор и привлечение в сообщество определенного типа людей (точнее, в данном случае, неопределенного—с неопределенным статусом).
Содержание главы | Оглавление | Следующая глава
Реклама:
Митинги петербурга
